Я, как подобает настоящей женщине, никогда не знаю, чего же я хочу. Но что касается того места, в котором я сидела и пыхтя заполняла анкету, я даже под дулом вражеского пистолета буду орать, что хочу там работать. Мне совершенно без разницы сколько там платят, сколько часов длится рабочий день, и если мну (тьфу-тьфу-тьфу, скрестите пальчики, вы же добрые?) все-таки не возьмут (хотя, мне кажется, я туда очень даже подхожу, по месту жительства – идеально, по образованию – очень даже), то я очень-очень сильно расстроюсь, наверно даже буду плакать, а может быть даже напьюсь.

Хосподи, дай же мне хоть что-нибудь наконец из того, что я хочу!!!

Отшельник умирал, а я ничего не мог с этим поделать. Метаясь в жару, он что-то шептал сухими губами, мучительно морщился. Я не знал, терзала ли его боль, или он уже ничего не чувствовал, кроме пламени, охватившего его всего. Я не плакал, сидел молча, смотрел на него и не чувствовал ни страха, ни жалости, - я сидел и ни о чем не мог думать. Безучастно глядя на капельки пота, блестевшие на его лбу, держал в руках его ладонь.

Ближе к утру он перестал метаться, затих и лежал неподвижно.

Я вышел из его хижины, умылся в реке, в которой отражались огромные сиреневые звезды, и побрел, не разбирая дороги.

Боль и понимание ужаса всего происходящего пришли потом, когда я подгонял босыми пятками коня, и ветер бил в мокрое от слез лицо. В этой скачке я хотел забыться, забыть самого себя, лихорадочный свет огня в очаге, всю эту бессонную ночь, которая безжалостно разлучала нас с Отшельником.

Когда я, осторожно ступая, через час вошел в полутемную комнату, Отшельник сидел, тяжело опираясь руками на постель. Ближе к вечеру он уже мог вставать.

Местные ведьмы были не виноваты, яд был не из тех трав, которые растут в наших местах.

Сейчас мне уже не вспомнить, кто первым пустил слух о том, что над Отшельником, живущим у Реки, не властен ни один из ядов, известных нашим ведьмам. Многие жители Поселка побаивались его, говорили, что в мыслях его опасный туман, что с его появлением участились кражи лошадей из табуна и, поплевав через плечо, шептались еще о таких вещах, после разговоров о которых вскрикивали и просыпались ночью, проклиная бесовские глаза Отшельника. Особенно часто вскрикивали и просыпались дамы.

Я часто ходил к нему, в любое время дня и ночи. Я не знаю, что тянуло меня в его хижину, однако стоило мне не увидеть его несколько дней и какая-то неизвестная сила толкала меня на полузаросшую тропинку, ведущую вниз к Реке.

Там жарко полыхал очаг, в углах сохли пучки неизвестных мне трав и черные коты следили за каждым моим движением, сверкая желтыми глазищами. Мягкий голос обволакивал, успокаивал, наполнял голову переливами колокольчиков и время останавливалось. Он мог часами рассказывать, я мог часами слушать его истории, никогда не повторявшиеся.

Он мало говорил о своем прошлом, только если очаг светился особенно уютно и тихие шорохи дождя колдовали за стенами его жилища, он ронял несколько скупых фраз, никогда не отвечая на мои вопросы или немое любопытство, горящее в моих глазах.

Иногда я ловил на себе странный взгляд, брошенный искоса, в нем не было злобы, но что именно светилось в этом взгляде – оставалось для меня загадкой. Я не знал также, почему из всех мальчишек Поселка только я мог приходить к нему и оставаться, сколько захочется. Я был избранным и тщеславному мальчишескому сердцу это было крайне приятно.

Я привык к нему, к его манере говорить, знал его привычки и научился понимать его просьбы с полуслова. Моему сердцу было тепло рядом с ним, большего я и не желал.

Незабываемые впечатления от МорталКомбата на украинской мове. Вы думали, что это фантастика унд боевик? Хы! Это комедия! (для русскоговорящей части планеты). Лично я ржаль в голос…почти плакаль…

P.S. Да здравствует парное молоко, малина&клубника, озера, велосипеды и отдых в деревне как таковой :Р

В то тяжелое для нас время он был уже довольно знаменит и как раз занимался промоВШЕном своего второго «я». Вспоминая о своем успехе, оставшись наедине с собой, он в полном восторге закатывал глазки и почти мурлыкал. На людях же он лицемерно всплескивал своими пухлыми ручками и уверял, что поклонники совершенно потеряли разум и одолевают его просто до невозможности, эт сетера, эт сетера… Да, ручки у него были довольно пухлыми и наверно именно за это дяденьки с подведенными глазами питали к нему определенную слабость…Да чего там греха таить! – они влюблялись в него и любовь их отличалась удивительным постоянством. Любил ли он их? Нет, ну что вы, как вы только такое и подумать могли, противные…

РРаз! От всей души, да по самому больному месту (там уже синяк, пощадите же), падаю, голова откидывается, прядь волос целует щеку. В спину, без стука и звонка – спасибо, наверно мне потом будет лучше.

Два! Снова лечу на землю, «загораю» - проходящие люди делают вид, что ничего не происходит. Просто идут мимо, зажмуриваюсь – мне нет до вас никакого дела, вам до меня тоже, но не пустые же глаза???

Вижу занесенную руку, замираю – что это? В глазах чистейшая вселенская любовь – отшатываюсь, падаю. Еще ссадина, теперь уже сама себе, молодец.

И контрольная подача руки – верят в то, что …

Моя Свобода одуряюще пахнет пионами. Целым полем пионов.

P.S. Уже можно не здороваться со всеми преподами...И даже чуть-чуть, вполголоса, материться в коридорах альмы ее матер.

Смирение настало такое, что прямо без рубашки в любое учреждение областного центра. Или на проповедь. Все равно - на чью.

Революции совершались ночью или ранним утром, каждый раз опустошая плодородные земли. Правительство снова и снова приходило в ужас, по ночам тихо плакало, а днем иногда бывало зло и неприветливо. Наконец объявило День Анархии национальным праздником и отправилось на курорт, туда, где тепло, где-то между Ниццей и Землей Обетованной. Вернулось правительство загоревшим и отдохнувшим, набравшимся сил для очередных потрясений, привезя с собой один маленький, но очень полюбившийся сувенир.

А где-то далеко-далеко плакал белый медвежонок, отказавшийся от рыбины, пойманной мамой, убежавший и теперь заблудившийся во льдах и уже отморозивший кончик хвоста.

Пубертаццыя перваявторая палатализаццыя

Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка (до сих пор не знаю, что этим хотел сказать Щерба, но верю, что это действительно лингвистический эксперимент)… а по-русски говоря – хнык-хнык…а короче говоря – гос, чтоб его…