Я наказан. Я сижу запертый в комнате и прислушиваюсь к праздничному шуму за окном.
Тоска и обида впиваются в мое сердце вот уже несколько бесконечных часов. Там, на улице, хохочут люди, радуются встречам со знакомыми и грызут цветные леденцы. А я здесь - всеми забытый, несчастный и, кажется, становящийся таким же пропыленным и мрачным как эта комната.
Я слышу громкие хлопки - закрываю глаза и представляю, как небо расцвечивается радужными звездами, я слышу приветственный многотысячный вой - и закрываю уши, но мои кулачки не прячут от меня радости, царящей за окном.
Веселье постепенно затихает, и вот уже я слышу шаги за дверью - сейчас меня освободят из заточения, позовут пить чай...
И только теперь на моих щеках появляются тонкие блестящие дорожки.
Тоска и обида впиваются в мое сердце вот уже несколько бесконечных часов. Там, на улице, хохочут люди, радуются встречам со знакомыми и грызут цветные леденцы. А я здесь - всеми забытый, несчастный и, кажется, становящийся таким же пропыленным и мрачным как эта комната.
Я слышу громкие хлопки - закрываю глаза и представляю, как небо расцвечивается радужными звездами, я слышу приветственный многотысячный вой - и закрываю уши, но мои кулачки не прячут от меня радости, царящей за окном.
Веселье постепенно затихает, и вот уже я слышу шаги за дверью - сейчас меня освободят из заточения, позовут пить чай...
И только теперь на моих щеках появляются тонкие блестящие дорожки.