В этом вое перестаю слышать себя. Какую мораль хотели вы мне внушить, почтенные? Жжете свечи вокруг меня, пытаясь осветить темноту. Вы были скаутами, да? Вас когда-то учили разжигать костры под ливнями?

Что-то сладко-лживое шепчете вы мне на ухо. Почему вы не носите шинель? Вам она очень идет. Помните, вы когда то стояли на перекрестке, со сложенной газетой в руке, покручивая ус. И вы, мадам, вы тоже что-то там покручивали, ибо ноблесс оближ, ничего не поделаешь, к тому же голь на выдумки хитра.

А в темные века, задолго, задолго до Древних, вы были галантерейщиком. Или обувщиком? Сандалии с оборванными крылышками, сапожки маде ин Гишпань. Прочие тренажеры. Ах, какая пластика была целых два часа после ваших добрых дел, мастер. Потом конечно наступала какая-то неподвижность, но зачем вспоминать об этих издержках производства?

Вы, такая воздушная, неземная, где ваша уютная хижина за болотом? Где ваш одноглазый кот? Где ваша ступа, Вечно Женственная Нефертити? Ах, какие великолепные арийские черепа служили охраной вашему жилищу.

А вы, Брут? Отяжелели, опускаете глаза перед пробегающими бродячими псами. Где ваша вера в справедливость содеянного? А ваш сундучок с индульгенциями про запас? Даже в это перестали верить, зато научились складывать планеры.

Бросьте, я все равно выскользну. Не пить вам из моего черепа за бытие.

Речь Гермогена на 80-летие Льва Толстого: «О окаянный и презренный российский Иуда, удавивший в своем духе все святое, нравственно-чистое и нравственно благородное, повесивший себя, как лютый самоубийца, на сухой ветке собственного возгордившегося ума и развращенного таланта, нравственно сгнивший теперь до мозга костей и своим возмутительным нравственно религиозным злосмрадием заражающий всю жизненную атмосферу нашего интеллигентного общества! Анафема тебе, подлый разбесившийся прелестник, ядом страстного и развращенного твоего таланта отравивший и приведший к вечной погибели многие и многие души несчастных и слабоумных соотечественников твоих.

P. S. 1. На мой взгляд, стиль почтенного старца хромает на обе ноги, и даже подразумеваемая эмоциональность речи этого не оправдывает.

2. Интересно было бы услышать, как он ПРОИЗНЕС слово «злосмрадие», вот вы, вы, с первого раза выговариваете это слово, а?

3. Как же его припек аспект нравственности…Четырехкратный повтор в первой фразе – а где же богатство языка? Где синонимы?

4. От «развращенного таланта» впадаю в немой восторг. От ить, разная она бывает, оказывается, талантливость-то…

5. Ну, слабоумные соотечественники – это просто браво и бис. Комментировать это – значит лишить сие соли.

Мы нынче заshitимшись...

Это не страшно, но очень нервно, муторно и весьма от этого всего впадаешь в тоску...

Остановись мгновенье, ты – прекрасно…

Глаза красные, организм настолько пропитался кофе, что никакого кофеина он уже не воспринимает (о чем вы?).

Остановись, хотя бы часа на два, иначе я останусь в этом году без диплома…

Молчала, сознавая свою беспомощность…

Не верю, не верю, что обрежут этот канат за спиной и я плюхнусь на землю…На какое-то время потеряю дыхание…Буду смотреть на мир широко открытыми глазами, застывшими, напряженно вглядывающимися, такое короткое мгновение, что даже не успею испугаться и подумать: Я умру?

Потом вцеплюсь в эту землю, сильнее, сжимая пальцы в неверии, вжимая в ладони эти острые камешки и радуясь боли…

Потом заплачу…Трезвыми, пьяными – до икоты и тошноты…От боли и счастья, перемешивая плохое и хорошее, не признаваясь себе ни в чем из того, в чем не смогла признаться раньше… Благодаря и проклиная, сожалея что мало успела и много отдала…

А потом спать…До головной боли, до полной потери чувства времени…

И знать, что обрывок каната всегда будет надо мной, эта пуповина никогда не заживет, будет долгие годы кровоточить и гноиться…

Мы (я и я) получили тройку за то, что полгода ненавидели преподшу, вместо того, чтобы что-то учить.

Мы были крайне огорчены (несмотря на то, что это не было для нас неожиданностью), обижены, раздосадованы и теде...

Поэтому мы из злости и с грусти решили идти домой пешком, дабы изгонять из организма мощный депрессант - молочную кислоту, с помощью посильных физических нагрузок.

"я" долго ругалось, материлось (про себя, само собой), - "Я" терпеливо выжидало, сохраняя молчание. Но когда "я" развело порядочную сырость на слизистой глаз и уже собиралось зареветь прямо на улице, "Я" вмешалось и запретило производить эти ужасные действия, аргументируя это тем, что тушь неводостойкая и мигом потечет до состояния полного безобразия на морде.

"Я" прекрасно понимало, что обида слишком велика, чтобы вылечить ее испытанным способом- т. е. шоколадом. И тогда "Я" пришла в голову совершенно чудная мысль и оно радостно сказало "я": "А хочешь книжку? Я куплю тебе книжку, хочешь?" "я" блеснуло глазенками и радостно пискнуло"Хочу! Хочу книжку!" И по дамбе мы шли уже обсуждая то, как мы войдем в книжный по Фокина, как мы будем выбирать книжку, как мы ее купим и как мы потом будем ее читать. Сразу договорились, что купим что-нибудь сто раз прочитанное и очень-очень любимое.

Мы долго-долго бродили по магазину, читали фамилии авторов и названия. Наконец, купили целых две книжки (чем положили начало собирания "любимого" в библиотеку, и довольные отправились домой.

Так что мы теперь являемся счастливыми обладателями "Поющих в терновнике" и "Мастера и Маргариты".

На случай неудачи на госах мы уже присмотрели себе 4-х томник Довлатова. Так что жись - прекрасна.

Несомненно, он был большим мастером-витией и удачливым стихоплетом. Он был серьезным и сосредоточенным, каким и подобало ему быть.

Каждый день с раннего утра его начинала переполнять гордость за себя, за свой каждодневный труд, и к вечеру, когда гордость переполняла чашу, он с несколькими друзьями шел на улицу бить поденщиков, рыча от ненависти к этим бездельникам, живущим одним днем.

Он умер...Само собой...

После его смерти благодарные потомки в День Урожая и День Мужества, в любую погоду, из года в год, читали его стихи притихающим небесам и гордились свои земляком.

Я жду, исполненный укоров:

Но не веселую жену

Для задушевных разговоров

О том, что было в старину.



И не любовницу: мне скучен

Прерывный шепот, томный взгляд, -

И к упоеньям я приучен,

И к мукам, горше во сто крат.



Я жду товарища, от Бога

В веках дарованного мне,

За то, что я томился много

По вышине и тишине.



И как преступен он, суровый,

Коль вечность променял на час,

Принявши дерзко за оковы

Мечты связующие нас.

................................



Если это не изначальный самообман, то насколько нужно быть наивным, чтобы верить, что существует этот предначертанный огненными рунами на песке Брат по духу?

Послушай, в этом явно есть что-то ненормальное – вместо того, чтобы говорить, глядя собеседнику в глаза (ну хорошо, не в глаза, в сторону), вместо того, чтобы чувствовать эмоции другого человека, видеть его реакцию на твои слова – ты открываешь ВОРД!!! Еретичка.

Сидишь в одиночестве, получая удовольствие и от выплескивания несказавшегося и никогда не скажущегося, и просто от прикосновения пальцев к клавишам. Хочешь курить. Да, на это тоже стоит обратить внимание – ты хочешь курить. Причины этого не важны, есть сам факт.

Все больше ненавидишь поднимать телефонную трубку, встречать знакомых, которым с тобой по пути. Визиты выбивают тебя из колеи настолько, что и ребенок обратит внимание на твое неадекватное поведение. С наслаждением думаешь о предстоящей возможности остаться в полном одиночестве. О, мечты, мечты, что кому-то будет тебя не хватать, что кому-то были важны твои слова – бросьте, не надо шутить так жестоко.

Сады моей души всегда узорны,

В них ветры так свежи и тиховейны,

В них золотой песок и мрамор черный,

Глубокие, прозрачные бассейны.

Я не смотрю на мир бегущих линий,

Мои мечты лишь вечному покорны.

Пускай сирокко бесится в пустыне,

Сады моей души всегда узорны.

А потом само собой ALT+F4 и «Нет».

Всерьез мечтаю о чем-либо, что позволит мне не спать ближайшие трое суток и расширить сознание до понимания стихов Н.С. Гумилева,а следовательно и до способности их многословно и не совсем ахинейно анализировать.

Отдельное спасибо и пожелание всяческих благ, мля, Павлу Лукницкому, который не жалея подметок бегал по совейским прокуратурам, и благодаря которому Гумилева реабилитировали уже в 1989 году, иначе книг по творчеству Николая Стефановича и вовсе бы не было.

Пользуясь случаем, хочу передать привет июлю, там меня ждет Жись.

Благодарю за внимание.

P.S. Что жил - все зря.